За последние десятилетия мы много слышали и читали про военных летчиков СССР угнавших самолеты за рубеж. И вот вопрос: “Много ли вы можете назвать иностранных военных летчиков пригнавших свои самолеты в СССР?”. Я только одного. И как это неожиданно – он был греком. Вот его история:
Михалис Маниатакис родился в декабре 1933 года в Кало Хорио, красивой приморской деревне, примерно в 10 километрах к востоку от Агиос Николаоса. Окончил Военно-воздушную академию и был зачислен в действующую армию.
Проблемы у него начались после установления диктатуры “Черных полковников”. Он был сторонником союза Центристов. Его отец был участником ЭАМ – Национально-освободительного фронта Греции, и воспитал сына на демократических ценностях. Это все бы ничего, но он, по всей видимости, относился к категории людей у которых, что на уме, то и на языке. Даже фамилия его на русском звучит характерно. Прилюдно высказывался резко против установившегося режима, слушал Теодоракиса. Он был военным и быстро попал в черные списки.
Когда старший офицер попытался его унизить заставив спать на полу, а за неподчинение пообещал расстрелять, он ответил: “Да! Офицеров убивают, но никогда не унижают.” Естественно загремел на нары. Но был оправдан.
В покое его не оставили. Но он был инженером, специалистом по американскому истребителю F-104, а таких не хватало. Поэтому его не уволили, но постоянно переводили из одного места в другое. Это приносило ему много неудобств и разрушило его семью.
Однако последней каплей для Маниатакиса стал приказ о переводе его, высококлассного специалиста, в Военную школу Тати. Для него это было унижением и привело в психически неустойчивое состояние. И он решает бежать из страны на военно-транспортном самолете Дуглас DC-3, “Дакота”.
Вариантов для побега он рассматривал несколько: Ливия, Египет, Сирия, Палестина, Турция, Болгария, Югославия, Албания, Италия, СССР. Решил в СССР.
В это время он проходил службу на Крите, в военно-морской базе Суда.
10 сентября 1970 года он вел себя, как обычно: работал, звонил близким, не сказав им ни слова. Вечером забрался в самолет, что бы проверить уровень топлива. Захватил с собой кофе, напитки и много сигарет.
В это время готовился к взлету транспортный самолет “Олимпийских авиалиний”. Маскируясь под шум его винтов Маниатакис решил взлетать. И в это момент обнаружил, что света в салоне нет и подсветка на приборной панели не загорается. Она была в нерабочем состоянии. Остановиться он уже не мог иначе бы его схватили. Беглец не видел никаких показаний: ни курса, ни оборотов двигателя, ни высоты, ни скорости. Все, что он мог сделать – это осветить приборную доску своего самолета фонариком. Так, хвостиком, в полной темноте, он взлетел.
Когда он достиг города Ретимно, с ним пыталась связаться диспетчерская Суды. Он не ответил. Его готовились перехватить. Предполагая это, Маниатакис взял курс на Афины. Над Ираклионом резко повернул в сторону Родоса.
На полете к острову он связался с диспетчером, попросив обеспечить безопасность других рейсов. Сам начальник авиабазы в Суде умоляет его вернуться, грозя тем, что турки собьют неизвестный самолет. У греческих военных паника. Черные полковники приказали связать самолеты цепями, чтобы больше никто не смог взлететь.
Через руководство НАТО греки попросили турок перехватить самолет, мотивирую это тем, что на борту есть секретная документация. Турки даже поднимают в воздух истребитель F-100. Но, со слов беглеца, даже когда он увидел огни Смирны в округе никого не было. Михалис старался держаться равноудалено от Константинополя и Анкары, так как только в этих городах были ракеты с дальностью до 60 миль. По словам турков его они так и не нашли.
Увидев море Маниатакис расслабился. Теперь ему ничего не грозило. Даже отключился на несколько минут. Самолет начал рыскать и это его разбудило. Кофе, которое он захватил с собой, помогло ему прийти в чувство.
За несколько миль до Севастополя он замечает советский МиГ, сигнализирующий ему следовать за ним. Уставший, в Крыму, он едва не приземлился на освещенное шоссе. Сопровождающие его два МиГа помогли приземлиться в Бельбеке.
Путь в темноте, продлившийся 8 часов подошел к концу.
После приземления самолет окружили солдаты и офицеры. Михалис отдал им пистолет и нож. Самолет тщательно обыскали в поисках других людей. Никто не мог поверить в то, что он проделал этот путь один.
В Севастополе Маниатакис просит разрешения на его пребывание в Советском Союзе. Вот его просьба к Брежневу:
Леониду Брежневу,
Я оращаюсь к Председателю Верховного Совета Леониду Брежневу, и свидетельствую о том, что диктатура, навязанная Греции, моей родине, опутилась до преследований и страшных унижений. Все это я не принял с самого начала. Примите меня чтобы продемонстрировать всему миру, что он должен бороться с диктатурой ради демократии, и позвольте мне ОСТАТЬСЯ на вашей гордой земле.
В ответ ему было предложено просить политического убежища. Что он и сделал, написав еще одно обращение. Оно было удовлетворено.
После недолгого пребывания в Севастополе он отправился в Одессу. Из Одессы в столицу Узбекистана Ташкент, где было много греческих беженцев-коммунистов. Там он стал свидетелем конфликта между теми кто поддерживал бывшего секретаря партии Никоса Захариадиса, и тех, кто был против. Дело дошло до прямых столкновений, которые удалось прекратить только с помощью военных, а также лишив 5000 греков членских книжек.
После года пребывания в Ташкенте Маниатакис получил паспорт и мог, как любой советский гражданин, свободно передвигаться по стране. Он выучил русский язык и по совету друзей начал изучать английскую литературу. Однако учеба ему не нравилась, поэтому он ее бросил и стал строителем. Все шесть лет, прожитых им в Ташкенте, он сильно тосковал по дому и страстно желал вернуться.
Диктатура тщательно скрывала этот побег от газет, но в военно-воздушных силах все об этом знали. В конце концов, они приняли экстраординарные меры вплоть до того, что в день побега связали самолеты цепями…
В результате расследования было “установлено”, что Маниатакис был психом и обладал комплексом неполноценности. Власти также обвинили полицейских в том, что они придя к нему домой не сообщили, что там живут хиппи и есть книги Папандреу!
Когда хунта пала, многие считали, что Михалиса можно легко репатриировать. Но реальность оказалась другой: он находился в списке политических беженцев, которые, как было договорено с греческими властями, не должны вернутся в Грецию. Маниатакис сильно расстроился и начал серьезно задумываться об очередном побеге. В конце концов, весной 1976 года посольство Греции в Москве получает письмо с просьбой содействовать его репатриации. В октябре того же года он получает заветный паспорт.
Всего через несколько недель после возвращения в Грецию, 8 декабря 1976 года, Маниатакис предстал перед судом ВВС. Там шестеро его коллег подтвердили, что он не был коммунистом, и что его несправедливо преследовали с первого дня переворота. На суде, который длился более 5 часов, адвокат, Яннопулос, будущий министр и депутат, а тогда президент Коллегии адвокатов, назвал суд некомпетентным. Он мотивировал это тем, что когда Маниатакиса преследовали за антидиктаторскую позицию, сами судьи служили диктатуре. Суд в конечном итоге оправдал его дезертирство. Однако признал его виновным во владении «секретами устройства современных истребителей» которые могли стать известны Советам. Он был приговорен к 10 месяцам тюремного заключения. Через несколько месяцев апелляционный суд оправдал его.
После окончания службы он получил лицензию гражданского пилота и работал в сельскохозяйственной авиации. С 1982 года он занимался общественными делами своего района и в течение четырех сроков был главой общины Кало-Хорио. Когда община стала муниципалитетом Каподистрии, он ушел, не согласившись с этой реорганизацией. В 2012 году он опубликовал автобиографическую книгу под названием “Побег D-621”.
Скончался Михалис Маниатакис в своей родной деревушке 20 сентября 2017 года.
